...по старым ранам новыми словами...
Наши любимые должны быть нас достойны.Наши любимые должны быть нас достойны.
Это вообще единственное, за что стоило бы пить и ставить свечи – пусть они окажутся достойными нас. И понятно это станет не сейчас и не потом, а именно тогда, когда мы с ними расстанемся – тогда станет все ясно.
Пусть наши юноши, с которыми, понятно, и в горе и в радости, и в болезни и в бедности, и лучшие годы, и на край света – просто разлюбят нас и тихо уйдут, а не переспят по пьяни с какой-нибудь малолетней шлюшкой, и нам расскажут об этом наши же добрые друзья. Пусть наши духовные наставницы просто найдут себе новых учеников – но не станут продавать нас за несколько сотен баксов, случись нам работать вместе, грубо, цинично –
возьмут в команду, досыта накормят перспективами и ты-лучше-всех, а потом уволят, не заплатив, и будут бросать сквозь зубы «Я не обязана тебе ничего объяснять», и брезгливо морщиться, встречая нас на улице. Пусть наши большие и сильные друзья, как-старшие-братья и вообще сэнсеи поссорятся с нами из-за того, что мы ни черта не смыслим в мужской психологии – но не станут грубо затаскивать нас в постель и унижать нас просто потому, что нас угораздило родиться с хорошей фигурой, а им не нашлось бабы на эту ночь.
Потому нет ничего на свете больнее и гаже этого. Потому что этим людям ты всегда веришь как себе, но оказывается, что они тебя недостойны.
Я готова всю жизнь ссориться с любимой подругой и слушать от нее несправедливости и упреки в собственной мягкотелости, лени и показушности – но я знала и знаю, что она имеет на это право. Мы убьем друг друга за идею, но никогда не станем банально как-нибудь и нелепо вцепляться друг другу в волосы из-за мужика или поднимать хай из-за дурацкого стобаксового долга. И если мы когда-нибудь все-таки поссоримся навсегда – это будет как раз тот случай, когда лучшие друзья перестанут быть друзьями, но останутся лучшими. И я буду думать о ней светло, и говорить гордо, едва зайдет речь – N? Да, мы когда-то были не разлей-вода – и всю жизнь расти и добиваться вершин, чтобы доказать ей, что я была ее достойна.
Либо совсем не прощаться, либо прощаться так, чтобы можно было через много лет написать книгу об этом человеке – а не прятать глаза: N? Нет-нет, не знаю такого – не рассказывать же, что вы с N дружили сто лет, а потом он прошипел, что все это время просто хотел тебя трахнуть – и теперь ненавидит, потому что спать с людьми, чтобы доказать им свою преданность, как-то не в твоих правилах. Так ведь не может быть, потому что не может быть никогда, какой-то гребаный бредовый сон, разбудите меня, скажите, что это неправда, что она меня не продавала, что он не читает всем подряд мои письма и асечную хистори – просто так, мол, вот как она за мной бегала, жуткое дело, не знал, куда деться, - что они все просто не дозвонились, чтобы извиниться за это, просто не дозвонились – если б они попросили прощения, это ведь значило бы, что они его достойны. И я бы все равно не общалась бы с ними, но хотя бы выдохнула эту мерзость, это рвотное ощущение грязи внутри, когда хочется перестирать всю одежду, в которой ты приехала от этого человека, когда кажется, что тебя обокрали, и вынесли, как назло, самые любимые, давние, талисманные вещи, и устроили в доме помойку – Господи, столько времени, столько слов, столько «мы» и «вместе», столько, столько – тогда хотя бы хотелось жить, я не знаю, а то ведь не хочется, и людям перестает вериться абсолютно, а только тошнит, тошнит, тошнит.
Сделай так, Господи, чтобы наши любимые оказались нас достойны. Чтобы мы, по крайней мере, никогда не узнали, что это не так.
Это вообще единственное, за что стоило бы пить и ставить свечи – пусть они окажутся достойными нас. И понятно это станет не сейчас и не потом, а именно тогда, когда мы с ними расстанемся – тогда станет все ясно.
Пусть наши юноши, с которыми, понятно, и в горе и в радости, и в болезни и в бедности, и лучшие годы, и на край света – просто разлюбят нас и тихо уйдут, а не переспят по пьяни с какой-нибудь малолетней шлюшкой, и нам расскажут об этом наши же добрые друзья. Пусть наши духовные наставницы просто найдут себе новых учеников – но не станут продавать нас за несколько сотен баксов, случись нам работать вместе, грубо, цинично –
возьмут в команду, досыта накормят перспективами и ты-лучше-всех, а потом уволят, не заплатив, и будут бросать сквозь зубы «Я не обязана тебе ничего объяснять», и брезгливо морщиться, встречая нас на улице. Пусть наши большие и сильные друзья, как-старшие-братья и вообще сэнсеи поссорятся с нами из-за того, что мы ни черта не смыслим в мужской психологии – но не станут грубо затаскивать нас в постель и унижать нас просто потому, что нас угораздило родиться с хорошей фигурой, а им не нашлось бабы на эту ночь.
Потому нет ничего на свете больнее и гаже этого. Потому что этим людям ты всегда веришь как себе, но оказывается, что они тебя недостойны.
Я готова всю жизнь ссориться с любимой подругой и слушать от нее несправедливости и упреки в собственной мягкотелости, лени и показушности – но я знала и знаю, что она имеет на это право. Мы убьем друг друга за идею, но никогда не станем банально как-нибудь и нелепо вцепляться друг другу в волосы из-за мужика или поднимать хай из-за дурацкого стобаксового долга. И если мы когда-нибудь все-таки поссоримся навсегда – это будет как раз тот случай, когда лучшие друзья перестанут быть друзьями, но останутся лучшими. И я буду думать о ней светло, и говорить гордо, едва зайдет речь – N? Да, мы когда-то были не разлей-вода – и всю жизнь расти и добиваться вершин, чтобы доказать ей, что я была ее достойна.
Либо совсем не прощаться, либо прощаться так, чтобы можно было через много лет написать книгу об этом человеке – а не прятать глаза: N? Нет-нет, не знаю такого – не рассказывать же, что вы с N дружили сто лет, а потом он прошипел, что все это время просто хотел тебя трахнуть – и теперь ненавидит, потому что спать с людьми, чтобы доказать им свою преданность, как-то не в твоих правилах. Так ведь не может быть, потому что не может быть никогда, какой-то гребаный бредовый сон, разбудите меня, скажите, что это неправда, что она меня не продавала, что он не читает всем подряд мои письма и асечную хистори – просто так, мол, вот как она за мной бегала, жуткое дело, не знал, куда деться, - что они все просто не дозвонились, чтобы извиниться за это, просто не дозвонились – если б они попросили прощения, это ведь значило бы, что они его достойны. И я бы все равно не общалась бы с ними, но хотя бы выдохнула эту мерзость, это рвотное ощущение грязи внутри, когда хочется перестирать всю одежду, в которой ты приехала от этого человека, когда кажется, что тебя обокрали, и вынесли, как назло, самые любимые, давние, талисманные вещи, и устроили в доме помойку – Господи, столько времени, столько слов, столько «мы» и «вместе», столько, столько – тогда хотя бы хотелось жить, я не знаю, а то ведь не хочется, и людям перестает вериться абсолютно, а только тошнит, тошнит, тошнит.
Сделай так, Господи, чтобы наши любимые оказались нас достойны. Чтобы мы, по крайней мере, никогда не узнали, что это не так.
@темы: Полозкова